Как возвращаются старые иконы
Последний раз в стране массово иконы писали более 100 лет назад, поэтому неудивительно, что они доходят до нас не в идеальном состоянии.
Хрупкие натуральные материалы не всегда выдерживают перепады температур, механические повреждения, деревянную основу икон могут атаковать жуки-древоточцы, а доска, теряя со временем влагу, начинает коробиться, взламывая, как река лед по весне, поверхностный слой с нанесенным на него красочным изображением. Хотя 100 лет для хорошо написанной и бережно хранившейся иконы — это не возраст, среди «поздних» икон часто попадаются как будто вышедшие из-под кисти мастера вчера.
Другое дело, когда иконе насчитывается три-четыре сотни лет. Как ни стараются поколения владельцев сберечь её, время своё дело делает. Найти в первозданном виде хорошо сохранившуюся икону не младше ХVII века — большая удача. Случалось, что в какой-то момент икону «поновляли», то есть, восполняли утраченные фрагменты изображений, причем это могли делать несколько разных владельцев, каждый в своё время на протяжении всей жизни иконы.
Порою получалось, что от первоначального изображения не оставалось почти ничего или же оно скрывалось под слоями последующих «поновлений». Широко бытует мнение, что пока на иконе сохраняются лики, она не утрачивает своего главного, моленного предназначения. Чтобы сохранить икону её «одевали» в шитый или металлический оклад, более-менее прикрывающий поверхностный слой от прямого воздействия, вставляли в киот, создававший до определенной степени эффект термоса. Так или иначе, но чаще всего старые иконы доходят до нас уже, как говорят, «со следами бытования».
Одна из таких икон и привлекла наше внимание.
Большая часть её была закрыта металлическим окладом явно работы ХIХ века. Однако, было понятно, что мастер, делавший его, полностью не следовал моде своего времени и старательно подражал более древним окладам, вводя в декор архаичные элементы, например, «коруну» (корону) на венце Богородицы, «дораскольничные» (середина ХVII века) головные уборы архиереев, предстоящих Казанской иконе. Плюс сама композиция иконы была старой, в ХIХ веке казанских первосвятителей и чудотворцев Гурия и Варсонофия (а это оказались именно они) писали несколько иначе.
Один из наиболее интригующих моментов при работе с такими иконами — это снятие с них оклада. Получается своеобразная лотерея, никогда заранее не знаешь, какая картина ожидает, насколько уцелела икона, есть ли там под ним вообще что-нибудь. В нашем случае открылась картина, вызвавшие противоречивые чувства.
С одной стороны икону явно побила жизнь и для дальнейшей работы с ней требовался серьёзный реставратор, а с другой — и это неожиданный бонус — под окладом ХIХ века оказались элементы другого, более старого оклада третьей четверти ХVII века. Получается, один из первых владельцев иконы, а, судя по изображенным Казанской иконе Богородицы и почитаемым в Казанском крае святым, он имел отношение к Казани (жил здесь, нёс государеву службу, получил в благословение от родителей, выходцев из Казани и т.п.), желая украсить её, поручил мастеру-серебрянику сделать для иконы серебряный с золочением оклад. Мастер добросовестно исполнил свою работу в доминирующей на то время технике работы с драгоценным металлом — басме. На тонких серебряных пластинках (приходилось экономить, своего серебра Россия еще не добывала) с помощью матрицы продавливался рисунок, который повторялся по всему полю пластинки, примерно так, как мы привыкли видеть это на современных обоях. Такое повторение хорошо видно и в нашем случае. Судя по многочисленным отверстиям от гвоздиков, когда-то серебро закрывало большую часть иконы, но со временем поистрепалось или частично было утрачено. Тогда новый владелец иконы (мы не знаем, хранилась ли она к тому времени в одной семье, у потомков первого владельца, а может быть и нет) решил заказать новый оклад, при этом он попросил мастера сделать его в «древнем вкусе». Из каких-то соображений (может быть, по желанию заказчика, а может из уважения к работе своего предшественника) он не стал сдирать остатки старого оклада, а просто решил закрыть его своим. То, что получилось у мастера ХIХ века, мы и увидели в самом начале.
Когда история бытования стала понятна, встал вопрос, как же экспонировать эту икону, как показать замысел иконописца, первоначальную красоту его работы и одновременно плоды труда обоих мастеров-серебряников, ведь работа каждого последующего мастера прятала от глаз работу предыдущего? Решение подсказали реставраторы. На деревянной основе современными методами фотопечати были изготовлены две фотокопии иконы, которые и «одели» в оклады, одну — в остатки басмы ХVII века, другую — в оклад ХIХ века. Теперь, выложив в ряд икону и два её «клона», можно видеть, как она прожила около четырёх веков с того дня, когда неизвестный нам, возможно, казанский мастер отложил в сторону кисть, закончив свою работу. А поскольку в наши дни над «поновлением» поработали первоклассные реставраторы, у неё есть шанс «намотать на счетчике» еще не одну сотню лет.
